– Он хочет давать в семь тридцать больше новостей. Говорят, это решение продиктовано рейтингом. И предлагает нам поработать по-новому.

– Почему он не сказал об этом нам самим?

– Когда он нас вообще спрашивал, Мэдди? Брось, детка, ты знаешь его гораздо лучше, чем я. Джек Хантер принимает решения, как ему вздумается, не советуясь с теми, кто работает в эфире. Это никакая не новость.

– Проклятье! – Мэдди, сердито морщась, налила себе кофе. – Час от часу не легче! Значит, конец аналитике? Что за несусветная глупость?

– Я тоже так думаю, но – Папе Лучше Знать. Говорят, блок комментариев могут вернуть в пятичасовой выпуск, если будут жалобы зрителей. Но не сразу.

– Отлично! Господи, меня-то он мог бы предупредить?

– Можно подумать, он поступает как-то иначе! Я тебя умоляю! Давай смотреть правде в глаза, мы же здесь давно работаем.

– Это точно…

Еще минуту Мадлен повозмущалась про себя, а потом приступила к работе с Грегом. Они решали, кого из женщин в Конгрессе из уже составленного списка проинтервьюируют первыми. Когда закончили, было уже почти одиннадцать часов. Мэдди вышла по делам, заодно перекусила сандвичем. В час дня она вернулась за свой рабочий стол, продолжая готовить материалы для интервью. Так пролетели еще три часа. Ровно в четыре она отправилась в гримерную, где опять встретилась с Грегом. Они поболтали о новостных сюжетах, снятых за этот день. Пока что ничего существенного не произошло.

– Ты еще не оторвала Джеку голову из-за наших редакционных комментариев? – Грег широко осклабился.

– Нет, но обязательно оторву, когда его увижу.

Мадлен никогда не виделась с мужем в течение рабочего дня, хотя покидали офис телеканала они обычно вместе, если ему не нужно было куда-нибудь отправиться без нее – в этом случае она ехала домой одна и ждала его там.

Пятичасовой выпуск новостей прошел спокойно. До эфира в 19.30 Мадлен с Грегом обсуждали текущие дела. В 20.00 все закончилось. В следующую секунду в студии появился Джек. Мэдди попрощалась с Грегом, отцепила микрофон, забрала сумочку и вышла вместе с Джеком. Они заранее договорились отправиться на прием в Джорджтауне.

– Что произошло с нашими комментариями? – спросила она по дороге.

– Судя по рейтингам, зрители от них устали.

– Ерунда, Джек! Зрители их как раз любят.

– У нас другие сведения, – твердо ответил он, не обращая внимания на недовольство жены.

– Почему ты ничего не сказал мне об этом сегодня утром? – Она все еще не могла успокоиться.

– Сначала надо было все обдумать.

– Меня ты даже не спросил, хотя надо было. По-моему, в этот раз ты принял неверное решение.

– Давай заглянем в рейтинги.

Они уже были на приеме в Джорджтауне и на какое-то время потеряли друг друга в толпе. Джек снова нашел Мадлен только через два часа с вопросом, готова ли она уйти. Обоим хотелось домой, день получился долгим, к тому же накануне вечером они допоздна задержались в Белом доме.

Почти всю дорогу домой они молчали. Наконец Джек напомнил, что завтра утром у него намечен завтрак с президентом в Кэмп-Дэвиде.

– Встретимся у самолета в два тридцать, – сказал он рассеянно.

Они всегда ездили на уик-энд в Виргинию. За год до знакомства с Мэдди Джек купил там ферму. Ему там нравилось, она тоже привыкла к этому месту. Дом просторный и удобный, земли вокруг – сколько угодно. Джек держал конюшни, где разводил чистопородных лошадей. Но, как ни хороши были тамошние пейзажи, Мэдди очень скоро начинала скучать.

– Может, проведем этот уик-энд в городе? – спросила она, идя за Джеком к дому.

– Ничего не получится. Я пригласил к нам сенатора Маккатчинса с женой. – Об этом она тоже услышала впервые.

– Очередной секрет? – раздраженно спросила Мэдди. Она терпеть не могла, когда он в подобных случаях не советовался с ней, а тем более не удосуживался предупредить.

– Прости, Мэдди, я был очень занят. На этой неделе у меня просто пухнет от дел голова. Навалилось столько сложных проблем!

Она подозревала, что его отвлекла предстоявшая встреча в Кэмп-Дэвиде. Но даже в этом случае он должен был заранее предупредить ее о приглашении Маккатчинсов.

– Прости, детка, не подумал. Мне стыдно! – проговорил он с кривой улыбкой.

Трудно было на него злиться, когда Джек становился таким. Он умел вызвать к себе симпатию. Всякий раз, когда она начинала негодовать, оказывалось, что у нее нет на это сил.

– Ладно. Просто было бы лучше узнать об этом пораньше.

Она не стала уточнять, что не выносит Пола Маккатчинса: Джек и так это знал. Это был заносчивый и властный толстяк, внушавший ужас собственной жене. Та вечно нервничала и каждый раз произносила не больше двух-трех слов, а вид у нее был такой, словно она боялась собственной тени. Даже их дети были какие-то запуганные.

– Они явятся с детьми?

Детей у них трое, все бледные и капризные, Мэдди в их обществе страдала, хотя в принципе любила детей. На младших Маккатчинсов ее любовь не распространялась.

– Я предупредил их, чтобы не брали с собой детей, – с усмешкой заверил жену Джек. – Знаю, ты их не выносишь, и тебя трудно за это осуждать. И потом, они всегда пугают наших лошадок.

– Ну, хоть так… – вздохнула Мэдди, входя вместе с мужем в дом.

Оба за неделю устали, особенно она – так и уснула в его объятиях, а утром даже не услышала, как муж встал. К тому времени, когда она спустилась завтракать, он уже оделся и изучал утреннюю газету.

Он поцеловал ее на бегу и помчался в Белый дом, чтобы отбыть оттуда в Кэмп-Дэвид в президентском вертолете.

– Получи удовольствие! – с улыбкой напутствовала его Мэдди, наливая себе кофе. Судя по виду, он находился в приподнятом настроении. Ничто так не вдохновляло Джека, как власть. Она была для него наркотиком.

Встречая жену днем в аэропорту, он сиял. Видимо, полдня в обществе Джима Армстронга зарядили его энергией.

– Похоже, вы решили все проблемы Ближнего Востока, – сказала она, подмигнув. – Или затеяли где-то небольшую войну? – Любуясь мужем на июньском солнце, она снова в него влюблялась. Он был таким привлекательным, таким красавчиком!

– Что-то вроде этого… – Джек с загадочной улыбкой помог ей подняться в самолет, который купил зимой, – «Гольфстрим», предмет гордости, доставлявший ему бездну удовольствия. Они пользовались самолетом каждый уик-энд, а сам он летал на нем по делам.

– Не расскажешь поподробнее? – взмолилась Мэдди, умирая от любопытства. Но он в ответ с улыбкой покачал головой. Он обожал дразнить ее тем, что было известно ему одному.

– Еще нет. Подожди, скоро расскажу.

Самолетом управляли два пилота. Через двадцать минут они взлетели. Весь короткий полет в Виргинию Джек и Мэдди болтали, сидя в своих уютных креслах. К огорчению Мэдди, Маккатчинсы уже ждали их там, приехав из Вашингтона еще утром.

Как и следовало ожидать, Пол Маккатчинс звонко хлопнул Джека по спине и слишком крепко стиснул в объятиях Мэдди. Его жена Джанет ничего не сказала, всего лишь на мгновение встретившись глазами с Мэдди. Казалось, она боится, что та разглядит в ней какую-то страшную тайну, если позволить ей смотреть в глаза дольше. В присутствии Джанет Мэдди всегда испытывала неудобство, только никак не могла понять, чем оно вызвано, да и не особенно старалась.

Джеку понадобилось побеседовать с Полом о продвигаемом им законопроекте о контроле за оборотом огнестрельного оружия – деликатной теме, волновавшей многих и так и просившейся в выпуск новостей.

Как только супруги Хантер приземлились, мужчины удалились к конюшням, и Мэдди пришлось довольствоваться обществом Джанет. Она пригласила гостью в дом и предложила ей свежего лимонада и пирожных – то и другое было приготовлено кухаркой, чудесной итальянкой, работавшей у Хантеров уже много лет. Джек нанял ее еще до женитьбы на Мэдди, которая всегда считала ферму собственностью мужа, а не их общей, и немудрено, ведь ему нравилось здесь гораздо больше, чем ей. Дом стоял на отшибе, да и к лошадям Мэдди относилась равнодушно. Джек часто приглашал сюда людей, важных для его бизнеса. Пол Маккатчинс был из таких.